Неточные совпадения
И он
старался вспомнить ее такою, какою она
была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю минуту. Он
старался вспоминать
лучшие минуты с нею; но эти минуты
были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
В каждом трактире
был обязательно свой зал для извозчиков, где красовался увлекательный «каток», арендатор которого платил большие деньги трактирщику и
старался дать самую
лучшую провизию, чтобы привлекать извозчиков, чтобы они говорили...
Только немногим удавалось завоевать свое место в жизни. Счастьем
было для И. Левитана с юных дней попасть в кружок Антона Чехова. И. И. Левитан
был беден, но
старался по возможности прилично одеваться, чтобы
быть в чеховском кружке, также в то время бедном, но талантливом и веселом. В дальнейшем через знакомых оказала поддержку талантливому юноше богатая старуха Морозова, которая его даже в лицо не видела. Отвела ему уютный, прекрасно меблированный дом, где он и написал свои
лучшие вещи.
— Но вы поймите, —
старался убедить его Иван Петрович, — дворянство это сделает за пожертвование им денег, на которые двадцать или даже тридцать мальчиков получат воспитание,
будут лучшими гражданами своего отечества и образованными слугами государя. И что это за предрассудок — в деле столь полезном ставить вопрос о том, что по кресту ли дворянин или по рождению?
Дело
было вечером, и Митенька основательно рассудил, что самое
лучшее, что он может теперь сделать, — это лечь спать. Отходя на сон грядущий, он
старался дать себе отчет в том, что он делал и говорил в течение дня, — и не мог. Во сне тоже ничего не видал. Тем не менее дал себе слово и впредь поступать точно таким же образом.
Но обыска не
было, к следователю его всё не требовали. Позвали только на шестой день. Перед тем, как идти в камеру, он надел чистое бельё,
лучший свой пиджак, ярко начистил сапоги и нанял извозчика. Сани подскакивали на ухабах, а он
старался держаться прямо и неподвижно, потому что внутри у него всё
было туго натянуто и ему казалось — если он неосторожно двинется, с ним может случиться что-то нехорошее. И на лестницу в камеру он вошёл не торопясь, осторожно, как будто
был одет в стекло.
Благодаря всему этому княгиня Варвара Никаноровна не успела оглянуться, как опять очутилась в свете. Свет, однако, как и можно
было ожидать, бабушке не показался: с тех пор как она его оставила, свет успел несколько измениться, и, вероятно, не совсем к
лучшему. По крайней мере так казалось Варваре Никаноровне. Княгине, разумеется, прежде всего не нравилось, что люди из общества ревниво особились от всего остального мира и
старались как можно менее походить на русских.
Он
старался придумать способ к бегству, средство, какое бы оно ни
было… самое отчаянное казалось ему
лучшим; так прошел час, прошел другой… эти два удара молотка времени сильно отозвались в его сердце; каждый свист неугомонного ветра заставлял его вздрогнуть, малейший шорох в соломе, произведенный торопливостию большой крысы или другого столь же мирного животного, казался ему топотом злодеев… он страдал, жестоко страдал! и то сказать: каждому свой черед; счастие — женщина: коли полюбит вдруг сначала, так разлюбит под конец; Борис Петрович также иногда вспоминал о своей толстой подруге… и волос его вставал дыбом: он понял молчание сына при ее имени, он объяснил себе его трепет… в его памяти пробегали картины прежнего счастья, не омраченного раскаянием и страхом, они пролетали, как легкое дуновение, как листы, сорванные вихрем с березы, мелькая мимо нас, обманывают взор золотым и багряным блеском и упадают… очарованы их волшебными красками, увлечены невероятною мечтой, мы поднимаем их, рассматриваем… и не находим ни красок, ни блеска: это простые, гнилые, мертвые листы!..
Завтракая, обедая с ним в кабинетах
лучших трактиров ярмарки, в компании именитых купцов, Пётр с немалым изумлением видел, что Алексей держится как будто шутом,
стараясь смешить, забавлять богачей, но они, должно
быть, не замечая шутовского, явно любили, уважали Алексея, внимательно слушали сорочий треск его речей.
Стараясь по возможности поручать воспитание детей отдельному доверенному лицу, отец соображал, что для брата моего Васи, воспитывавшегося, подобно мне, в Верро у Крюммера, не может
быть лучшего места для приготовления в университет, чем дом Матвеевых в Киеве. Поэтому, дождавшись зимы, отец отправился в заветных кибитках за сыном в Верро, покуда я раздумывал об окончательном направлении своего жизненного пути.
Это препоручение Николая Фермора другому лицу, без сомнения, должно служить доказательством, что больной в это время уже
был окончательно признан за сумасшедшего, а то, что его помещали все-таки на самом
лучшем пароходе, которым пользовались по преимуществу особы знатные, указывает, как
старались сберечь этого больного, пользовавшегося вниманием государя.
А он считал меня первою и прекраснейшею женщиной в мире, одаренною всеми возможными добродетелями; и я
старалась быть этою женщиной в глазах первого и
лучшего человека во всем мире.
Это
была правда: одежда сильно меняла к
лучшему наружность мальчика. Типично еврейских черт у него
было гораздо меньше, чем у отца и брата. Он больше походил на мать и сестру — только в нем не
было застенчивости, и глаза сверкали веселым задором. Еврейский акцент в его речи почти исчез, о чем он, видимо, очень
старался.
— Ну,
постарайтесь ее как-нибудь развлечь… Ну, хоть чем-нибудь… Даю вам честное слово, что если вам удастся ее рассмешить, развеселить, то это
будет лучшим лекарством. Поймите же, что ваша дочка больна равнодушием к жизни, и больше ничем… До свидания, сударыня!
Да самое
лучшее вот что: если вы так живо принимаете это к сердцу, приезжайте ко мне, мне
будет очень приятно видеть вас у себя, — сказал он, радушно пожимая руку студента, — и незачем откладывать в долгий ящик, приезжайте сегодня же вечером, часу в восьмом, у меня мы и потолкуем, а я
постараюсь убедить вас довольно осязательными документами.
Смотр продолжался очень долго.
Были и парусное учение, и артиллерийское, и пожарная тревога, и посадка на шлюпки десанта, и стрельба в цель — и все это не оставляло желать ничего
лучшего. Матросы, сразу поняв, что адмирал занозистый и «скрипка», как почему-то внезапно окрестили они его превосходительство (вероятно вследствие скрипучего его голоса),
старались изо всех сил и рвались на учениях, как бешеные, чтобы не подвести любимого своего капитана, «голубя», и не осрамить «Коршуна».
Между тем Феничка, искоса бросая взгляды на «красавчика барончика», которого она уже втайне решила «обожать»,
старалась изо всех сил обратить на себя его внимание. Она то во время еды как-то особенно оттопыривала руки локтями вверх и, держа нож и вилку тремя пальцами, манерно отставляла два остальные, то жеманно поджимала губки, что, по ее мнению,
было лучшим признаком хорошего тона, то потупляла глаза, словом, ломалась и жеманничала вовсю.
Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, — не умные женщины, которые, слушая,
стараются или запомнить, что им говорят, для того, чтобы обогатить свой ум, или сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслаждение, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасывания в себя всего
лучшего, что только
есть в проявлениях мужчины».
Таковы суждения критиков об этой драме, и потому считаю, что я не ошибаюсь, избирая ее как образец
лучших драм Шекспира.
Постараюсь как можно беспристрастнее изложить содержание драмы и потом показать, почему эта драма не
есть верх совершенства, как определяют ее ученые критики, а
есть нечто совершенно иное.
— Все прощаю, — нежно сказала она, обнимая его за шею, — надо забыть прошлое и в будущем новом,
лучшем, надо
стараться, чтобы ничего не напоминало. Ты
был один, а теперь не один. Не скрывать ничего, а говорить правду. Какая бы она не
была… Не стыдиться, знать, что тебя поймут… Теперь должно наступить другое… около тебя
есть любящее существо, которое всю жизнь свою готово отдать, чтобы огородить, уберечь тебя от всего дурного… Себя отдать одной цели: чтобы жилось тебе лучше, легче, светлее…
С одной стороны она сознавала всю неприглядность, всю мелочность, всю суету такой неутолимой тщеславной жажды,
стараясь не признаваться в ней даже самой себе, объясняя свои поступки, для которых эта жажда
была единственным рычагом, иными, более благовидными и даже высокими мотивами, как желание учиться, любовь к ближним и тому подобное, а между тем, с другой, чувствовала, что эта жажда растет, настойчивее и настойчивее требует своего удовлетворения, и «годы», выражаясь словами поэта, «проходят, все
лучшие годы».
— Полно, мама, много ли я для тебя сделал! Вот разве в будущем пойдет лучше… — откликнулся Дмитрий Павлович. — Оно на это и похоже. Последнее время хозяйский сын оказывает мне такое доверие, что все удивляются — постоянно
старается оставлять ключ от кассы у меня… А только и тогда я не думаю, чтобы Елизавета Петровна
была у нас счастливой. Она привыкла жить в
лучшей обстановке…
— Даю вам слово, графиня, я поговорю с Владимиром и всеми силами
постараюсь повлиять на него. Я даже думаю, что самое
лучшее, если я
буду действовать по русской пословице «куй железо, пока горячо», я заеду в клуб, вызову Владимира под каким-нибудь предлогом, и, поверьте мне, что я
буду очень несчастлив, если мне не удастся сегодня же возвратить к вам его обновленным…
По приезде Бирона домой Липман имел еще дух доложить своему патрону, что исполнительный Гроснот найден в своей комнате застреленным, вероятно вследствие побега конюхов, обливавших Горденку. Обратить свой гнев на Липмана
было опасно, и потому решились временщик и клеврет его
стараться отыскать тайных производителей этого дела и устремить всю коварную политику свою на исполнение прежде начертанных планов.
Лучших, более действительных, нельзя
было и придумать.
Все уже
было намечено заранее. По окончании работ толстая мастерица конвейера № 21, партийка Заливухина, взгромоздилась на стол и сказала работницам конвейера № 21 речь о том, что сейчас пролетариат вступил на путь гигантского строительства, что все должны
быть участниками этого строительства. Молодежь сделала вызов им как
лучшему конвейеру завода. Это очень хорошо, что молодежь
старается поднять производство. Но неужто мы хуже их! И неужто мы потерпим, чтобы другие
были энтузиастами, мы — нет?
Теперь, когда он рассказывал всё это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, — не умные женщины, которые, слушая,
стараются или запомнить, чтò им говорят, для того чтоб обогатить свой ум и, при случае, пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком, умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего
лучшего, чтò только
есть в проявлениях мужчины.